автор: Глебов А. Г.

Взаимоотношения между англосаксами и бриттами в последние годы существования римского владычества в Британии традиционно интерпретировались как военно-враждебные. Эта трактовка опиралась главным образом на сообщения писателя, жившего веком позже бурных событий первой половины V столетия, Гильдаса. Описывая обстановку в стране в то время, он отмечал, что лишенная поддержки Рима и военной охраны, Британия оказалась ввергнута в пучину междоусобных войн бриттских вождей и стала беззащитной перед нашествиями варваров. "Британия имеет своих королей,- писал он,- но они являются ей тиранами; у нее есть свои судьи, но они занимаются грабежом и нарушением законов... Они ведут войны, но войны гражданские и несправедливые”. [1]
Размышляя о причинах бедствий, постигших его отечество, Гильдас выделяет и внешнеполитические факторы, подчеркивая, что наиболее важным из них были "безжалостные саксы”. Он рисует драматическую картину того, как, спасаясь от ярости завоевателей, кельты бежали за море или искали убежища в глухих лесах, горах и пещерах.[2]
Подобные же ужасы живописует и "Англосаксонская хроника”, исчисляя потери бриттов в некоторых сражениях 4-5 тысячами (!) человек.[3]
Такого рода свидетельства, наряду с отсутствием заметных следов кельтских слов в древнеанглийской лексике,[4] привели исследователей конца XIX - начала XX в. к выводу о том, что между германскими пришельцами и местным населением никаких мирных контактов существовать не могло; некоторые же ученые вообще полагали, что англосаксы едва ли не полностью уничтожили бриттов.[5]
В настоящее время эта точка зрения, однако, может представлять лишь историографический интерес: большинство историков, археологов и лингвистов склоняются к выводу, что основная часть кельтов выжила, но была либо оттеснена на запад и юго-запад острова, либо эмигрировала в Бретань, либо покорилась англосаксам. Более того, комплекс письменных источников, археологических, топонимических и историко-лингвистических данных позволяет говорить о том, что картина англосаксонского присутствия в Британии не только серьезно отличалась от нарисованной Гильдасом, но и начала формироваться гораздо ранее 449 года, которым "Хроника” датирует "нашествие саксов” (Adventus Saxonum).[6]
Начать с того, что нападения англосаксонских племен на территорию римской Британии, внутриполитическое положение которой с конца III столетия непрерывно осложнялось, начались, по крайней мере, веком раньше той даты, на которую указывают Гильдас и авторы "Англосаксонской хроники”. Позднеримский историк Аммиан Марцеллин под 367 годом так описывает один из самых черных дней римской Британии: "... Британия вследствие восстания варваров оказалась в страшной опасности ... в это время пикты, ... а также весьма воинственный народ аттакоты и скотты бродили повсюду и производили грабежи, а в приморских областях Галлии франки и соседние с ними саксы там, куда только могли прорваться с суши или с моря, производили грабежи и пожары, забирали людей в плен, убивали и все опустошали”. Судя по всему, упомянутое "восстание варваров” (barbarica conspiratio) показалось весьма опасным имперской администрации. Для выправления ситуации в Британию один за другим направляются лучшие полководцы империи с дополнительными контингентами во главе с будущим императором Феодосием, которому с помощью решительных мер удалось стабилизировать положение.[7]
Наш источник, тем не менее, не дает исчерпывающего изображения событий 367 года. Археологические данные, например, не подтверждают размаха опустошений, вызванных атаками варваров, во всяком случае, в той степени, которая представлена Аммианом.[8]
С этой точки зрения, особый интерес вызывает история оборонительных сооружений римлян в Британии, ограждавших ее от иноплеменных вторжений.
В течение всей римской эпохи провинция постоянно делилась на два района: мирный, более или менее романизированный, который включал юго-восток и центр страны, и военный, где римляне поддерживали систему военных крепостей, соединенных хорошими дорогами и имеющими сильные гарнизоны. Только один из четырех легионов, посланных для завоевания острова, был отозван при Домициане (81-96), а три оставались в Британии, размещаясь в Эбураке (Йорк), Дева (Честер) и Вента Силурме (Каэрлеон). Кроме того, римлянам приходилось охранять северную границу, для чего во II столетии была построена так называемая стена Адриана, а в третьем - стена Антонина, которые свои ми фортами защищали мирные регионы от нападений варварских народов. Одновременно, была возведена система из 11 больших крепостей, охвативших восточное побережье от залива Уош до острова Уайт, получившая название "Саксонский берег” (Litus Saxonicum per Britannium). Ее возглавил специальный командующий - comes litoris Saxonici- который наряду с "дуксом бриттов” (dux Brittaniarum), отвечавшим за безопасность северных границ провинции, и "комитом Британии” (comitus Brittonum), командовавшим полевой армией, составлял верхушку военной администрации римлян.[9]
Именно эта пограничная оборонительная система может в наибольшей степени заинтересовать нас, ибо от оценки ее роли и значения во многом зависит ответ на вопрос о том, кем в действительности являлись англосаксы, проникавшие на территорию Британии - мирными колонистами или завоевателями.
Сущность термина "Саксонский берег”[10] служила предметом споров ряда поколений ученых, начиная с конца XVI столетия, вплоть до наших дней. Еще в 1593 году работавший в Англии итальянский гуманист Гвидо Панкриоли высказал предположение, что территория вокруг римских прибрежных фортов получила наименование "Litus Saxonicum” только после массовой колонизации ее англосаксами. Родоначальником второй теории, объяснявшей это название, стал знаменитый английский историк-антиквар XVII века Вильям Кемден, считавший, что термин вошел в употребление гораздо раньше расселения здесь саксов и был связан в первую очередь с их разбойничьими рейдами.[11] Эта вторая точка зрения впоследствии получила почти всеобщее признание исследователей и только изредка подвергалась сомнению. Первым, кто указал на изъяны письменных источников, на которые она опирается, и сделал вывод об их недостаточной научной репрезентативности был Дж. М.Лаппенберг. [12]
В настоящее же время его интерпретация находит все большую поддержку, особенно со стороны археологов, склоняющихся к "теории поселения”.[13]
Несомненно, первая из выделенных точек зрения кажется предпочтительнее, поскольку опирается на давнюю письменную традицию, а точнее, на преемственность двух весьма различных литературных традиций. Во-первых, мы имеем неоспоримые свидетельства позднеантичных авторов об атаках саксов на Британские острова и другие провинции Римской империи; с другой, англосаксонская историческая литература также описывает их появление в Британии как настоящее завоевание. Нельзя не указать также на сложившуюся в позднеантичной традиции оценку саксов, как самых жестоких и диких варваров, варваров par excellence.[14] Все эти аргументы и лежат в основе взгляда, который долгое время являлся доминирующим: неистовые саксонские пираты постепенно усиливают свой нажим на провинцию; несмотря на сопротивление оборонительной системы "Саксонского берега” ресурсы римлян истощаются под непрерывным напором варваров и римская Британия гибнет.
Однако имеющиеся в нашем распоряжении письменные источники странным образом почти ничего не сообщают о саксонских рейдах с 367 до 449 года; немногим больше они говорят и о положении в Римской Британии в целом. Что касается пресловутой "жестокости” саксов, то, фактически, нашим единственным современным свидетельством ее являются пассажи Аммиана, излагающего уже описанные события, а также приводящего эпизод, относящийся к 370 году, когда галльские саксы были заманены римскими войсками в засаду и полностью уничтожены. При этом Марцеллин определяет этих саксов как "ad mortem destinatae”, что обычно переводится как "решившие победить или умереть”, [15] и традиционно используется для подтверждения тезиса об их особой беспощадности. Между тем, как было весьма убедительно показано Ф.Бартоломью, приведенная фраза вполне может быть интерпретирована и в ином смысле, а именно, "обреченные на смерть”, что и подтвердила их дальнейшая судьба, изображенная Аммианом. [16]
Исходя из этого, можно, по крайней мере, предположить, что во второй половине IV столетия наряду с военными саксы поддерживали с римской Британией и вполне мирные отношения, не нашедшие отражения в известных письменных источниках. В подтверждение этого предположения следует также указать на то, что уже в первой половине того же века осуществлялась практика приглашения во вспомогательные войска, расквартированные на острове, наемников с континента, в том числе и англосаксов.[17]
Обратимся теперь к письменным памятникам, непосредственно связанным с "нашествием саксов”. Никакой другой источник, пожалуй, не в состоянии сравниться с трагическим красноречием Беды Почтенного: "... епископы со своей паствой без всякого уважения их достоинства были подвергнуты мучительной смерти огнем и мечом и не было никого, кто мог бы дать погребение столь жестоко умерщвленным... И многие из этих несчастных созданий (имеются в виду бритты - А.Г.), бежавших в горы, погибали во множестве; другие, принужденные к тому голодом, сдавались на милость врага... если только не лишались жизни на месте”.[18] Аналогичные высказывания уже знакомы нам по Гильдасу и "Англосаксонской хронике” и могли бы служить ярким аргументом в пользу справедливости утверждений позднеантичных писателей, если бы не два обстоятельства. Во-первых, самый ранний свидетель - Гильдас, как уже отмечалось, по сути дела передает устную версию событий, происходивших за век до появления его труда; сочинение же Беды, а тем более "Хроника” имеют еще более позднее происхождение. Во-вторых, два последних произведения в решающей степени основываются на сообщениях бриттского монаха и с этой точки зрения не могут считаться вполне самостоятельными первоисточниками. Эти соображения, по-видимому, позволяют с известной долей настороженности отнестись к тесной связи якобы существующей между наличием позднеримских фортов "Litus Saxonicum” и приведенными сообщениями.
Иными словами, тот факт, что англосаксы совершали набеги на территорию юго-восточной Англии, а впоследствии и покорили ее еще не предполагает с необходимостью возникновения названия "Саксонский берег”.
Самое главное, все же, в другом. Имеющиеся в настоящее время археологические данные дают основания думать, что нарративные памятники VI-IX вв., подобно позднеримским авторам, несколько сгущают краски. Первая проблема, с которой мы сталкиваемся при знакомстве с современными археологическими материалами, заключается в том, что англосаксы, судя по всему, были, мягко говоря, не слишком подготовлены к широким пиратским рейдам на побережье Британии. По справедливому наблюдению Д.Уайта, за исключением лапидарных замечаний Евтропия и Марцеллина нет никаких причин для того, чтобы видеть в саксах рассматриваемого времени хороших мореплавателей[19], а известный специалист в области раннесредневековых торговли и мореходства, А.Льюис прямо указывает, что германские суда IV-V столетий имели слишком низкую осадку для того, чтобы успешно противостоять бурным водам Северного моря. Если кто и имел потенциальную возможность совершать регулярные набеги на восточную Англию с моря, продолжает он, то это были отнюдь не англосаксы, а пикты.[20]
В свете археологических данных не меньший интерес вызывает и обратный вопрос: насколько укрепления "Саксонского берега” были способны противостоять таким атакам как в смысле своей функциональности, так и в плане оснащения вооруженной силой. Рассматривая его, исследователи пришли к выводу, что сторожевые башни и форты служили скорее опорными военно - морскими базами, используя которые римский флот имел возможность перехватить и уничтожить морских разбойников прежде, чем они высадятся на берег. Одновременно была создана система обороны "в глубину”, предполагавшая, что просочившиеся на побережье пираты будут встречены сухопутным резервом и кавалерийскими отрядами. Хотя прямых свидетельств наличия такого сухопутного резерва на "Саксонском берегу” немного, в фортах Бургкасла и Бранкастера археологами однозначно зафиксировано пребывание кавалерийских контингентов. [21]
Небезынтересно отметить также, что форты, не входившие в систему "Litus Saxonicum” и расположенные по побережью Йоркшира, также могли служить сигнальными станциями для внутренних военных лагерей, но были размещены ближе к границе с пиктами, нежели к береговой линии.[22] Таким образом, перед нами предстает исключительно сложная и противоречивая картина. С одной стороны, мы имеем на территории позднеримской Британии область, названную по имени одного из варварских германских племен, чье морское искусство в IV-V вв. было, по всей вероятности, недостаточно для сколько-нибудь крупных вторжений не только во внутренние, но даже и в прибрежные районы страны, а также оборонительную систему, которая, скорее всего, не могла служить непреодолимым препятствием для проникновения отдельных пиратских банд в восточные регионы Англии.[23] С другой стороны, наиболее эффективной римская оборона, как выясняется, была в той ее части, которая примыкала к границе с пиктами - северным кельтским племенем, обладавшим немалыми возможностями морского разбоя в бурных водах Северного моря.
Нам осталось рассмотреть существующие археологические свидетельства, которые конкретно указывали бы на то, что рейды англосаксов на востоке Британии действительно были столь разрушительны, как это рисуют письменные памятники. В свете сказанного выше не является неожиданным факт, что такие свидетельства достаточно скудны. Более того, преемственность жизни в основных центрах восточной Англии в IV - начале V столетия заставляет предположить, что либо римские форты замечательно выполняли свои защитные функции, либо ... саксонские вторжения не были столь часты и мощны, как это представляют Аммиан, Гильдас и Беда. Чтобы снять столь явное противоречие, некоторые специалисты высказали предположение, что, поскольку пиратские шайки должны были избегать хорошо укрепленных городов и крепостей, отпечатки учиненных ими погромов следует искать на сельских виллах.[24]
Однако и здесь следы разрушений не могут быть однозначно аттрибутированы как результат враждебных действий, сопровождавшихся массовой гибелью жителей, грабежом и пожарами.[25]
В свете всего сказанного теория масштабных англосаксонских вторжений в Англию (во всяком случае, в восточную ее часть) в IV - начале V вв. оказывается под вопросом. Что реально имел в виду Аммиан Марцеллин, повествуя о "barbarico conspiratio” 367 года, по-видимому, навсегда останется для нас загадкой; не исключено, тем не менее, что разбойничьи рейды небольших саксонских дружин действительно имели место, хотя появление в Британии Феодосия могло быть связано вовсе не с ними. [26] Как бы то ни было, скорее всего, название "Litus Saxonicum” к пиратам-саксам отношения не имеет, а появилось в результате англосаксонского миграционно-поселенческого движения, носившего если и не вполне мирный, то не столь уж и захватнический характер. Гораздо более заманчивой на теперешнем уровне изучения проблемы представляется гипотеза о давних, тесных и, главное, разнородных контактах между бриттским населением и саксонскими пришельцами.
Самые весомые подтверждения ей предоставляют новейшие археологические исследования, особенно относящиеся к анализу погребений германского типа в восточной Англии. Изучение материалов погребений с трупосожжением в Кейсторе-на-Норвиче и Маркшалле позволило известному английскому специалисту Дж. Н. Л. Майерсу не только однозначно установить их саксонскую принадлежность, но и четко датировать их второй половиной IV века. Интересно, что ряд таких могил был обнаружен в пределах римского города Вента Иценорум, о котором известно, что и в середине следующего столетия он был преимущественно бриттским по составу населения. Майерс убедительно доказывает, что в IV столетии в результате процесса общей аграризации некогда крупный римский город превратился в небольшое укрепленное поселение, часть территории которого была передана саксам, обитавшим здесь наряду с романо-бриттами. [27]
Сходные свидетельства существуют для Кента. В римский период это было место обитания бриттского племени кантиев, "civitas” которых Кентербери, по словам Беды Почтенного, впоследствии стал столицей самого могущественного кентского короля Этельберта (560-616).[28] Археологические раскопки в Кентербери также подтверждают смешанный характер расселения кельтов и англосаксов внутри городской черты уже в середине IV века.[29]
Наконец, мы имеем данные аэрофотосъемок, фиксирующие сосуществование в Суссексе и Йоркшире полей кельтского и германского типов,[30] что может служить дополнительным аргументом в пользу относительно мирных отношений между бриттами и англосаксами
...Существует слишком мало внятных доказательств того, что римские институты в Британии просуществовали дольше первой половины V века. Экономическая жизнь провинции замирает, денежное обращение почти прекращается, сельские виллы, равно как форумы и базилики в городских центрах приходят в запустение. Даже в наиболее романизированной части страны наблюдается явный регресс в технологии и агрикультуре. При этом обращает на себя внимание тот факт, что при совпадении нарисованной картины с данными письменных источников об англосаксонском завоевании, она противоречит хронологии последних. Археологические же исследования говорят о том, что упадок начался, по крайней мере, за полстолетия до "нашествия саксов” (449 г.).
Используя это обстоятельство мы, вслед за А.С.Эсмондом Клири, полагаем возможным говорить о существовании своеобразной бриттской субкультуры V столетия, которую условно можно назвать "постримской”. Хотя степень ее преемственности с римской цивилизацией в Британии была неодинакова в различных районах острова, эта субкультура в целом не обязательно должна рассматриваться лишь как ухудшенный вариант римской. И именно эта субкультура, скорее германо-бриттская, нежели римская в своей основе, дала начало как кельтским, так и англосаксонским королевствам VI века. [31]
Таким образом, мы видим, что уже с III столетия англосаксы вступили в тесные и разнообразные контакты с Британией и к моменту падения здесь владычества Рима германское влияние во многих областях жизни ощущалось в течение уже целого ряда поколений. Взаимоотношения кельтов и германцев в это время, естественно, были неодинаковы: от военной враждебности до мирного сосуществования в рамках хозяйственного освоения одной и той же территории. Фиксируемые письменными источниками набеги варваров-саксов на британское побережье не были, судя по всему, решающим фактором, определившим окончательную победу германского элемента над бриттским. И дело здесь не столько в эффективности или неэффективности любых оборонительных систем типа "Litus Saxonicum”, сколько в наличии момента преемственности и сходства в социально-экономическом, политическом и даже бытовом облике германских пришельцев и романо-бриттских аборигенов. Если мы примем к тому же во внимание, что население постримской Британии приближалось к двум миллионам человек, то станет ясно, что появление здесь в любом качестве (захватчиков или мирных переселенцев) нескольких десятков тысяч саксов никак не могло привести к "завоеванию” и "разорению” страны. Пресловутое "Adventus Saxonum”, с этой точки зрения, представляло собой не одномоментный акт, как то казалось традиционной историографии, но растянутый на столетия процесс культурного взаимодействия и ассимиляции, в результате которого появился уникальный этно-социальный сплав, составивший основу населения раннесредневековой Англии.


Примечание:

1 Gildas Sapiens. Liber querulus de calamitate, excidio et conquestu Britanniae, II, 27 // Monum. Hist. Brit. L., 1848. Vol.I. P.1-46. (Далее сочинение Гильдаса цитируется по этому изданию с указанием номера книги и параграфа).

2 Ibid. I, 25; XXIV,

3 The Anglo-Saxon Chronicle, a.457, 508 // English Historical Documents. L., 1955. Vol.1. P.143, 144. (Далее "Англосаксонская хроника” цитируется по этому изданию с указанием года и страницы).

4 За исключением лексики, связанной с названиями населенных пунктов, природных объектов и сельскохозяйственным производством. - См.: Binchy D.A. Celtic and Anglo-Saxon kingship. Oxford, 1970. P.14-15, 24, 28; Jackson K.H. Language and history in early Britain. Edinburgh, 1953. P.97-117.

5 Kemble J.M. The Saxons in England: a history of the English commonwealth till the period of the Norman conquest. L., 1848. Vol.I. P.97; Palgrave F. History of the Anglo-Saxons. Cambridge, 1921. P.145 ff.; Seebohm F. The English village community. L., 1883. P.414, 420.

6 The Anglo-Saxon Chronicle, a. 449... P.142.

7 Аммиан Марцеллин. Римская история. XXVII. 8, 1, 5-10. С.-Пб., 1996. С.393-394.

8 Fisher D.J.V. The Anglo-Saxon age, c.400-1042. N.Y., 1993. P.3-4.

9 Liversiedge J. Britain in the Roman Empire. N.Y.; Washington, 1968. P.7-8.

10 Впервые словосочетание "Litus Saxonicum” встречается в т.н. "Табели должностей” (Notitia Dignitatum), своеобразном перечне гражданских и военных администраторов поздней империи, составление которого относится к рубежу IV-V вв. - См.: Johnson S. The Roman forts of the Saxon Shore. New York, 1976. P.64-74.

11 White D.A. Litus Saxonicum: The British Saxon Shore in scholarship and history. N.Y., 1961. P.3-12.

12 Lappenberg J.M. A history of England under the Anglo-Saxon kings. L., 1894. P.96-101.

13 Cotterill J. Saxon raiding and the role of the late Roman coastal forts of Britain // Britannia. 1993. Vol.24. P.227-239; Myers J.N.L. The English settlements. Oxford, 1989; Welsby D.A. The Roman military defense of the British provinces in its later phases. Oxford, 1982. P.67 ff.; White D. Op. cit. P.48-54.

14 Известный Сидоний Апполинарий, например, вообще предлагал изгнать саксов за пределы империи всех до одного. См.: Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М., 1987. С.279-282.

15 Аммиан Марцеллин. Указ. соч. XXVIII. 5, 2. С.424.

16 Bartholomew Ph. Fourth-century Saxons // Britannia. 1984. N15. P.169-171.

17 Hawkes S.C., Dunning G.S. Soldiers and settlers in Britain, 4-th to 5-th century // Medieval archaeology. 1961. Vol.5. P.1-70; Садовская М.С. Дислокация и этнический состав римских войск на территории вала Адриана в Британии (по данным эпиграфики) // Из истории античного общества. Горький, 1975. Вып.I. С.98-114.

18 Beda Venerabilis. Historia ecclesiastica gentis Anglorum. I, 15 // Monum. Hist. Brit. L., 1848. Vol.I. P.110. (Далее сочинение Беды цитируется по этому изданию с указанием номера книги и параграфа).

19 White D. Op. cit. P.78.

20 Lewis A.R. The Northern seas: shipping and commerce in Northern Europe A.D. 300- 1100. Princeton, 1958. P.47.

21 Cotterill J. Op. cit. P.235-237; Johnson S. Op. cit. P.65, 69, 127-128.

22 Welsby D.A. Op. cit. P.155.

23 Рассматривая эффективность "Саксонского берега” как оборонительной системы, Дж.Коттерилл обратил внимание на то, что его форты не только не могли обеспечить сколько-нибудь надежную защиту трехсотмильной полосы побережья, но и как раз в конце IV столетия стали постепенно приходить в упадок и забрасываться. По его мнению, с этого времени они из военных сооружений превращаются в перевалочные пункты для хранения собранных государственных податей. - См.: Cotterill J. Op. cit. P.233, 235, 237. - От себя добавим, что для надежной защиты побережья требовался и огромный флот, чего римская администрация в Британии в рассматриваемый период уже никак не могла себе позволить.

24 Welsby D.A. P.107.

25 Lewis A.R. Op. cit. P.47; Welsby D.A. Op. cit. P.108; Webster G. The future of villa studies // The Roman villa in Britain. N.Y., 1969. P.222-226.

26 Ф.Бартоломью, например, считает, что будущий император оказался в провинции с целью разрешения не военного, а продовольственного кризиса, вызванного нехваткой зер- на. См.: Bartholomew Ph. Op. cit. P.184.

27 Myers J.N.L. The English settlements. Oxford, 1989. P.148 ff.

28 Beda Venerabilis. Op. cit. I, 25.

29 Myers J.N.L. Op. cit. P.126-128.

30 Fisher D.J.V. Op. cit. P.46-49.

31 Esmonde Cleary A.S. The ending of Roman Britain. L., 1989.