Мозаика церкви Сан-Витале

В 540 году нашей эры войска византийского им­ператора Юстиниана захватили итальянский го­род Равенну, бывшую столицей государства остго­тов, основанного на обломках Западной Римской империи. Правительство Юстиниана предприняло целую цепь победоносных походов, чтобы вновь вернуть «Империи римлян» (так официально име­новалось Византийское государство) утраченные земли и восстановить могущество и славу Рим­ской монархии, столицей которой стал теперь Константинополь. Равенна становится центром Византийской адми­нистрации на итальянской территории, и по обы­чаю того времени это должно было быть подчерк­нуто пышным строительством. В христианской Византии в подобных случаях строились большие и торжественные храмы. Возвели такой храм и в Равенне в 547 году, посвятив его местному свя­тому Виталию. Стены храма были щедро украше­ны мозаичной живописью. Среди этих мозаик, изображавших события хрис­тианской легенды и религиозные символы, види­мо, по прямому указанию Константинополя бы­ли помещены две композиции светского содержа­ния. В наиболее важной восточной части храма, над тем местом, где совершалось торжественное бо­гослужение, с двух сторон друг против друга изображены сам император Юстиниан и жена его Феодора, окруженные свитой. Высоко вознесенные над толпой молящихся, они выступают, медлительно-важные, будто участвуя в величаво-торжественной церемонии. Император в роскошных, богато украшенных одеждах, увен­чанный короной, усыпанной драгоценными ка­меньями, держит в руках большую золотую чашу. Подле него — высший церковный иерарх Равен­ны, архиепископ Максимиан. Рядом с ними, буд­то выстроившись в строгую шеренгу, — придвор­ные, священнослужители, воины императорской гвардии. Все фигуры изображены строго фрон­тально, лицом к зрителю, головы расположены на одном уровне. Подчеркнуто однообразно по­вторяется у каждого, кроме крайних фигур, жест согнутой под прямым углом правой руки. Парал­лельными линиями падают вертикальные склад­ки тяжелых одеяний. Вся группа застыла в без­молвном предстоянии. Недвижно по-римски бри­тое лицо Юстиниана с упрямым подбородком и широко раскрытыми глазами под энергичным раз­летом густых бровей. Сурово аскетическое лицо Максимиана с резкими морщинами и тяжелым взглядом также широко раскрытых, будто куда-то в бесконечность устремленных глаз. Неподвижность композиции, застылость поз и жестов, мерный, чеканный ритм — все это при­дает изображенной сцене ощущение отчужденно­сти от повседневной жизни. Это ощущение еще более усиливается благодаря тому, что фигуры изображены на отвлеченном золотом фоне, а им­ператор увенчан не только короной земного вла­дыки, но и круглым сиянием — нимбом, по за­конам христианской церкви полагающимся лишь небожителям. Император уподоблен богу, что, впрочем, было в обычае еще у цезарей Древнего Рима. Все изображение воспринимается как некая тор­жественная и немного даже таинственная цере­мония, будто каким-то необъяснимым образом среди молящихся жителей вновь возвращен­ной Римской империи Равенны явился сам «божественный» константинопольский само­держец. Мозаичные композиции храма блистают и ис­крятся звонкими чистыми цветами, переливающимися радужными оттенками розовых, зеленых, голубых, фиолетовых смальт. Пышное великоле­пие этой цветной радуги еще более интенсивно звучит на фоне золота, оттененного белизной одежд придворных и дьяконов. Мозаичная техника была унаследована византий­скими живописцами от художников древнего ми­ра, где искусство мозаики стояло уже на большой высоте. Но если прежде мозаичные композиции набирались главным образом из разноцветных камней, то теперь все шире используется особое цветное стекло — смальта. От этого поверхность мозаики начинает сиять, будто перед нами за­тканная золотыми узорами пышная завеса. Поблескивание золота на фоне и в одеждах дости­гает особого эффекта благодаря тому, что отдель­ные кусочки смальты уложены не гладко, а под разными углами. Поэтому излучаемый мозаикой свет вибрирует, колеблется, создавая впечатление какой-то мерцающей, волшебной атмосферы, ко­торая пронизывает теплыми лучами весь интерь­ер храма. Вместе с тем, желая возвысить образ над реальной жизнью, художник далек от всякого мистицизма. Хотя композиция условна, она не столько напоминает икону, сколько воспроизво­дит дворцовый ритуал со всей его строгой цере­монностью и пышной тяжеловесной роскошью. Каждого входящего в церковь святого Виталия захватывает богатство и ликующая звучность кра­сочных симфоний, льющихся буквально со всех стен храма. Золотые, белые, радужные лучи про­низывают воздух, и человек начинает чувствовать себя в некоем прекрасном праздничном мире, чья красота так противостоит суровой и полной ис­пытаний жизни, которой люди живут за стенами храма.

Автор - М. В. АЛПАТОВ - 18.08.2006